Последние откровения Алексея Дударева...

Алексей Ануфриевич честно признался: он не в силах понять, в чём же причины столь грандиозного успеха его «Белых Рос».

Образец без подражания

– Алексей Ануфриевич, неужели вы правда мечтали стать нефтяником в детстве? А иначе как тогда оказались в профтехучилище?

– Да какой из меня нефтяник?.. Поступил туда просто потому, что давали общежитие. И стипендия была 36 рублей – огромная по тем временам. На самом деле в подростковом возрасте я мечтал стать офицером. Причем всё равно, каких войск, лишь бы были погоны. Может, это мечта передалась мне от отца? Он очень хотел, чтобы я был капитаном. Офицером я, кстати, всё-таки стал. Правда, запаса.

– Известный факт: после службы в армии вы работали монтёром, потом слесарем. А затем вдруг – раз! – и поступили на театральный факультет минского Театрально-художественного института. Но почему?

– Потому что мне всегда нравилось жить чужой жизнью, придуманной. Той, которая не существует, но могла бы существовать. Творческому человеку это состояние хорошо понятно. Первую пьесу (она называлась «После») я написал ещё студентом. Хотя к тому моменту уже сочинял рассказы, даже публиковался. И получилось так, что нам на курсе нужна была современная хорошая пьеса, которую можно было бы поставить как дипломный спектакль. И кто-то из однокурсников в шутку сказал: «Так у нас же есть свой писатель! Пусть он и напишет». И я за каникулы сочинил пьесу. Приняли её неожиданно очень хорошо. Мир, возможно, я не удивил, а вот удивить однокурсников тогда получилось.

– Знаю, было время, когда вас сравнивали с Шукшиным и обвиняли в подражании…

– В ответ на это я всегда рассказывал такую историю. Одному композитору как-то сказали: мол, есть молодой человек, который пишет музыку, очень похожую на вашу. На что тот ответил: «Пускай пишет. Это хоть на что-то похоже». Так что я подражал и буду подражать Розову, Чехову, Арбузову, Шукшину, Быкову, Брылю, Адамовичу... Хотя я даже не подражал – учился у них. Человека нельзя научить писать хорошие пьесы или рисовать хорошие картины. Это только в институте вам такое могут сказать. А что касается Шукшина, то писать меня сподвигла именно любовь к его прозе. Потому что, когда я впервые прочитал рассказы Василия Макаровича про всех этих чудиков, словно увидел свою родную деревню Клёны, что в Дубровенском районе Витебской области.

– Кого вы сегодня считаете самым интересным русскоязычным драматургом?

– Не сочтите за ретроградство, но Чехова, Вампилова, Островского, Горького... Современная драматургия слишком старается быть современной и идет по лёгкому пути. В основном современные пьесы производят на меня удручающее впечатление.

Пьесы как дети…

– А ваша самая удачная пьеса – какая?

– Такой же вопрос мы, студенты, однажды задали знаменитому драматургу Андрею Макаёнку, когда он пришел на наш курс. На что он ответил: «Они как дети: чем хуже ребёнок, тем больше его любишь». Так и я не могу выделить что-то одно. Кто-то считает, что лучше «Вечера» я ничего не написал. Пусть так. Есть спектакли, которые по-прежнему не могу смотреть, слёзы катятся, и всё тут.

– Не думала, что вы такой сентиментальный.

– Как-то, скажем, нашёл в Интернете отрывок из спектакля «Не покидай меня» Самарского театра им. Максима Горького в постановке Валерия Гришко. Смотрю – и вдруг слёзы. «Ну что ж такое, – думаю. – Опять…» На стенку не лез, конечно, но постановка захватила. Опять же не могу сказать, что это лучшее, любимое... Однажды видел, как Валерий Раевский в финале «Рядовых» зарыдал вместе с артистом Валерием Филатовым. Не заплакал, а именно зарыдал. Тогда у меня появилось подозрение, что этот спектакль может сильно воздействовать на зрителя. Так оно и случилось.

– Бывало, что театры не предупреждали, что будут ставить спектакль по вашей пьесе?

– И сейчас такое есть. Иногда узнаю от знакомых: были в таком-то городе, там в театре идёт твоя пьеса. Самый удивительный случай произошёл в 2014 году, когда позвонили из Таганки, той самой, любимовской. Сказали, что ставят спектакль по пьесе «Не покидай меня». Пригласили на премьеру. Я съездил, убедился: очень хорошая постановка. Если бы в студенчестве мне сказали, что мою пьесу поставят во МХАТе, мог бы поверить. В Малом театре или белорусском Купаловском – тоже поверил бы. Но если сказали бы, что мою пьесу решат играть на Таганке, ответил бы человеку: «Да иди ты проспись!»

– Говорят, абсолютно все ваши пьесы поставлены. Это правда?

– Нет, это не так. Есть те, которые ещё ждут своего воплощения. Но мне грех жаловаться: у моих произведений счастливая судьба.

– Родные когда-нибудь жаловались на ваше постоянное отсутствие, активную театральную жизнь?

– Помню, сына, когда он был маленьким, спросили что-то о семье. И он, вздохнув, ответил: «Всё хорошо, только папы немножко не хватает». Я слышал этот вздох… Сердце сжалось. Но я не оправдываюсь. Потому что мои герои – это тоже мои дети. Вообще это, конечно, стереотип: дети не должны идти по стопам родителей. Чушь! Каждый идёт своей дорогой, той, которую ему выбрал Господь.

Разумное, вечное

– Алексей Ануфриевич, а как вы объясните тот факт, что многие спектакли по вашим пьесам задерживаются в репертуаре театров на долгие годы?

– Всё просто. Зрители себя в них видят. Я, кстати, до сих пор пытаюсь понять, почему зрителям нравятся «Белые Росы». Никто из нас не ожидал такого успеха. Пока кто-то не сказал, что там закодированы – и Добролюбовым, и актёрами – любовь, добро, теплота и жизнь. Поэтому я говорю, что мне это произведение принадлежит условно. Но оно вечное. И всегда будет интересно. «Белые Росы» – это уже не комедия. Скорее трагедия, которая случилась у каждого в этой деревне. Даже у собаки Валета. Потому что Валет не сможет жить на балконе. А если на балконе его не держать, он бродячей псиной станет... Ходос был прав: после сноса деревни будет уже другая жизнь, которую проживут дети и внуки. И у каждого из них будут свои Белые Росы.

– «Белые Росы», наряду с гайдаевскими комедиями, одна из самых цитируемых советских картин. А у вас в этом фильме есть любимая фраза?

– Помните, в финале сидят Федос (Всеволод Санаев) и его младший сын Васька (Николай Караченцов), который спрашивает: «Скажи мне, бать, как прожить так, чтоб не притомиться?» На что Федос отвечает: «Живи как человек – набело. И всё».

– Давно вы были в гродненском районе Девятовка, где снимались сцены фильма?

– Только на первом съёмочном дне. Больше ни разу. Если я был нужен, Игорь Михайлович связывался со мной по телефону. Потому что кино – это уже другая история. Расскажу один эпизод. Как-то я случайно оказался в Купаловском театре, где Борис Эрин ставил спектакль по моей пьесе «Вечер». Просто прогуливался мимо, зашёл на репетицию, присел. Борис Владимирович почувствовал мой взгляд, повернулся: «Алексей Ануфриевич, а я вас не приглашал». Я извинился и ушёл. И правильно: если я нужен режиссёру, он позвонит и скажет. Так мы и с Раевским работали, и с Добролюбовым. Самое главное, чтобы авторы другого произведения (спектакля, фильма) шли в том направлении, в котором смотрит автор. А я всегда смотрю туда, где свет.

– Худрук минского Драмтеатра им. Горького Сергей Ковальчик как-то рассказывал такую историю. На театральном сайте, где каждый желающий мог разместить свои произведения, он увидел пьесу «Экзекутор». Имя автора – Денис Швабский – ни о чём ему не говорило. Однако, прочитав материал, Ковальчик решил: надо брать в репертуар. Тогда он лично позвонил по указанному телефону, и трубка ответила ему голосом... драматурга Дударева. Алексей Ануфриевич, зачем вам нужна была эта мистификация?

– Когда говорят, что пьесу ставят только потому, что её написал Дударев, – это смешно. Если произведение стоящее, то личность автора не имеет значения. По-настоящему хорошая пьеса всегда найдёт дорогу на сцену. Я поставил перед собой задачу: пройти отбор, минуя знакомства и братские узы. Задание, как видите, выполнил. Режиссёр читал не Дударева-драматурга, а просто автора.

«Ревизор»: продолжение следует

– Немногие могут позволить себе переписать Гоголя...

– А я и не переписывал. «Экзекутор» – это своеобразное продолжение «Ревизора». Помните, чем заканчивается гоголевская пьеса? Хлестаков уезжает, его обман раскрывается, а жандарм сообщает, что в город приехал некий чиновник из Петербурга, который немедленно требует всех собравшихся к себе в гостиницу на аудиенцию. С этого момента и начинается моя пьеса.

– Проблема нехватки современных пьес по-прежнему актуальна?

– Пьес много, а драматургии мало. Бумага может стерпеть всё, но зритель мучиться не будет, он просто встанет и уйдёт из зала. Не раз видел подобное, слава богу, не на своих спектаклях. Новые пьесы появляются постоянно. Другое дело, что режиссёры иногда просто не знают, как к ним подойти. Для меня высший пилотаж – это когда смотришь спектакль и не замечаешь режиссуры. Актёрский посыл ничем не заменишь. Актёр может выйти на сцену, не сказать ни слова, а зрители будут его слушать. Я не оговорился – именно слушать, потому что внутри у талантливого исполнителя всегда идёт диалог со зрителем, и зритель отвечает ему. А все эти музыкальные и цирковые эффекты – банальное отвлечение внимания от бездарной сущности постановки.

– То есть актёрская игра важнее режиссуры и сценографии?

– Конечно. Как-то я был на постановке одного венгерского театра. И там актёр в середине спектакля каким-то образом взял и пошёл прямо по стене. Первая моя реакция: «Ничего себе!», а вторая: «Интересно, это у него специальный трос или там дело в другом?..» До конца первого действия я только и размышлял о том, как этот поход по стенке оказался возможным. Удивить-то меня удивили, но от спектакля отвлекли. Я больше не искал смысла в пьесе, а думал о физике и законах гравитации. Поэтому я противник так называемого синтетического искусства, когда с театром смешивают цирк или балет. Смешение нескольких жанров в одной постановке – это просто-напросто выпендрёж. Зритель должен чётко понимать, что хотел сказать режиссёр своим спектаклем. И мысль эта должна быть предельно проста и ясна.

ДОСЬЕ

Алексей Дударев – советский и белорусский драматург, сценарист. Лауреат Государственной премии СССР, лауреат Премии Союзного государства. Был актёром, помощником главного режиссёра Театра юного зрителя, позже – художественным руководителем Драматического театра Белорусской Армии. С 1992 года – Председатель Белорусского союза театральных деятелей.

Скончался 27 февраля 2023 года

Беседовала Анна АЛЕКСАНДРОВА, Минск

Материал дан в сокращении

© «Союзное государство», № 10-12, 2022

Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите канал, подпишитесь и поставьте лайк!